* * *
Когда душа в заметных пятнах —
Обманывать себя приятно:
Что не летишь в овраг ты круто,
Как кажется порой кому-то,
Что в этой жизни многострочной
Безгрешных нет (и это точно),
Что жизнь — и радость, и тревога,
Повсюду обольщений много,
И то, что Всемогущий Бог
Не будет к грешникам так строг,
Что для добра не переспеешь —
Еще исправиться успеешь.
А если нет? — большой вопрос.
А если завтра под откос?
* * *
Если все бессмысленно и пусто,
То не стоит и минуты жить,
Пусть живое киснет как капуста,
Исчезает и не дребезжит.
Пусть туда-сюда летают камни,
Утверждая каменный дурдом;
Ни тебе ни Авеля, ни Каина;
Ни тебе Гоморра ни Содом.
Все не так! Не хаос миром правит;
Правит миром — смысл и закон;
Было так всегда, в любой оправе,
Было неизменно, испокон.
ЧЕЛОВЕК
Не раз ты падал с пьедестала,
И вновь входил на пьедестал.
И все же меньше тайн не стало,
И мир понятнее не стал.
Все крутится вокруг корыта,
И развлечения вокруг.
Вновь открываешь, что закрыто,
И забываешь прошлый звук.
Такой народец мы несносный:
Что мудрость, что угрозы гроз:
Не видим, что у нас под носом
Стремясь забраться выше звезд.
* * *
Осени не отменяли:
Будет листва кружить,
Черные воды в ямах,
Линялые травы межи.
Пока еще лета праздник:
Поляна цветов полна.
Не мы над природой властны,
Властна над нами она.
* * *
Опять красота обласкает,
Возьмет в свой чарующий круг,
И ветка березы простая
Волшебной окажется вдруг.
О чем-то зашепчутся стебли,
В реке заискрит солнца гроздь.
И если бы этого не было —
Ужасно бесцветно жилось.
* * *
Тот — нахрапист, а этот — не очень;
Тот добьется, а этот — увы...
Время даже алмазы обточит,
Превратит в уголь сучья, стволы.
Этот — смелый, ухватит удачу,
Словно лошадь - за гриву шутя;
Робкий — еле свой путь обозначит,
Чуть заметно свой путь прочертя.
Но когда-то фигуры расставятся,
Современный сойдет мезозой:
Этот — наглый, булыжником станет,
Этот — робкий, станет лозой.
* * *
Замерзают лужи на дорогах,
Птица-холод кружит в синеве.
А живет трава совсем немного,
Жить до вьюг положено траве.
Да, она росла и колосилась,
И цвела упрямо, вразнобой:
В этот мир пришла, и не просилась,
А уйдет — не спросит нас с тобой.
* * *
И сегодня тоже тучи,
Трав намокших борода,
И вода реки простужена,
Нету на песке следа —
Ни скотины, ни народа —
Хоть какой бы Робинзон...
В небе галки хороводят,
Не летят за горизонт;
Кучится и им наскучит —
Свалят к свалке на прием...
И сегодня снова тучи;
Ничего — переживем.
* * *
Поэт — ну чем ни пылинка
Под солнечным ярким лучом? —
Узоры свои выткет,
И, может быть, ни о чем.
Прибьет его серый дождик,
Прибьет его дождик, и вот —
О нем и не вспомнят вовсе
Потомки в кипении забот.
И все же он не был нуликом,
Мазутным пятном на плече...
Радостная пылинка
Играющая в луче.
* * *
На выгоде построенная дружба
Возвышенной душе всегда чужда.
Ей бескорыстие, понимание нужно,
А корысть где, там вызреет вражда.
Прочитано 2085 раз. Голосов 2. Средняя оценка: 4.5
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.